печаль

Как над нами рыдает счастье,
Ладошкой молча стирая сопли -
Так в порыве подлинной страсти
Струятся тихо беззвучные вопли.

Как смеётся над нами горе,
Хохочет весело, без причины -
Словно шут в бушующем море
Играет лучшую пантомиму.

Так посмейтесь же вволю, боги,
Над нами вдосталь рыдайте, черти -
Нашей вам не понять дороги,
Ведущей нас мимо, в бессмертье.

Слова возвращаются. Словно душа
Нашла вдруг дорогу к запретному раю,
Блуждая по тропам забытого края,
Годами на месте бесцельно кружа.

И стих, будто женщина, лёг на язык,
Меж строчек тая аромат сладострастья,
К которому был я когда-то причастен,
И прочно, казалось, был мною забыт.

Вновь слышен вокруг тот невидимый звук,
Что горы творит из предчувствия смеха,
И слёзы текут в ожидании эха...
Беззвучно пылает магический круг.

приходит срок
осознанья конечности сроков,
и слез, и упреков,
и даже разводов и ссор.
осознанье конечности власти,
измеримости целого части
сопричастия к счастью.
а потом
уходит и это.

прикосновенье к совпаденьям
как сновидение паденья
и задан мирозданью ритм
созданьем строчек, пауз, рифм.

ты бог, и в первый день творенья
из тишины стихотворение
возникло, вслушавшись в себя,
в стремлении понять тебя

и дальше, глубже всё уходит,
творя твой мир, и вот уж входит
за первой ночью день второй
и ритм становится судьбой.

ты бог. ты раздаёшь названья
всему, что только будет. тайна
уходит дальше день за днём.
мир создан. больше ты не в нём.

из простоты приходит сложность
и возникает невозможность
назвать всё сущее одним -
всё стало с именем своим.

ты только бог. ты смотришь свыше,
как мир в стихотворенье дышит.
и ждёшь печально день восьмой,
как первый день творенья свой.
<!--break-->

"Я не твоя", твердила мне, встречаясь
Взгляд отводя в неясной маете,
"Не верю я", в любви не признаваясь,
шептала ты губами по щеке.

"Ты мне не нужен", говорила, нежно
Целуя так, что не хватало слов.
С улыбкой ты дарила мне подснежник:
"Я не приду, прощай..." - и шла на зов.

"Я не твоя", кричала, отдаваясь
Самозабвенно, как в последний раз.
Ты не моя, я знаю. Не прощаюсь,
Ведь нету пары неразлучней нас.

Мой ангел-хранитель, наверно, устал
Таскать свой бумажный меч.
На крыльях у перьев истёрся металл,
Но знанье не скинешь с плеч.

От земли и до неба знакомый путь,
Короткий -- всего лишь в жизнь.
А там, как всегда, отдохнёшь чуть-чуть
И снова к кому-то вниз.

Мой ангел-хранитель, наверх не спеши.
Помятым прикрой крылом,
Перо одолжи -- я ещё напишу.
...А вниз мы слетим вдвоём.

Дороги ваши все уходят в ночь
Забвения, что было до и после.
А я впотьмах, всё около да возле
К сиянью дня иду отсюда прочь.

Небытия страшитесь вы, а мне
Существование ваше мнится смертью,
Что дремлет неподкупною сиделкой
У ваших ног и видит вас во сне.

Как зеркало, меняется лицо.
Смотрю в глаза, плывущие, как свечи.
Слеза скатилась. Впереди лишь вечер.
Я в раму втиснут весь, заподлицо.

Во тьму смотрю, как в зеркало. Плыву
В глазах, в ночи мерцающих, как свечи.
Но поздно. Позади остался вечер.
Лишь зеркало пустое -- наяву.

Меня больше нет в этом городе,
проулках, обрывках газет,
на строчки так вольно изодранных,
как сложит не каждый поэт.

Меня больше нет в этих улицах,
ведущих в тупик площадей.
В маршрутках - испуганных курицах -
несущих безликих людей.

Меня больше нету под крышами
и города больше нет.
Лишь небо, фонтаном умытое,
задумчиво смотрит вслед.

Я устал от двадцатого века,
От его окровавленных рек.
И не надо мне прав человека,
Я давно уже не человек.
Я давно уже ангел, наверно,
Потому что, печалью томим,
Не прошу, чтоб меня легковерно
От земли, что так выглядит скверно,
Шестикрылый унес серафим.